Фрагмент четвёртой главы «Гражданское огнестрельное оружие и преступность» коллективной монографии «Целесообразность, возможность и содержание реформы оборота гражданского огнестрельного оружия» (С.С. Сулакшин, Э.Л. Сидоренко, О.В. Куропаткина, Е.Э. Буянова, М.В. Малашенко, М.Ю. Погорелко, Ю.А. Сафонова).
Криминологическое измерение преступности, сопряженной с применением оружия, предполагает поиск универсальных показателей, позволяющих оценить ее состояние, динамику и структуру. В российских условиях это является непростой задачей. Во-первых, официальная статистика фиксирует далеко не все совершаемые преступления. Во-вторых, формы отчетности ГИАЦ МВД России часто меняются. Это затрудняет, а в ряде случаев исключает оценку динамики за относительно длительные периоды. В-третьих, объективными и непреодолимыми препятствиями для анализа «длинных» динамических рядов является распад СССР и последовавшее за ним кардинальное реформирование регулятивного и охранительного законодательства. Качественное изменение социальных факторов не позволяет дать обобщенную оценку вооруженной преступности за период 50–100 лет.
В противном случае придется признать, что вооруженное насилие — это явление, индифферентное социально-политическим условиям, а это в корне противоречит его криминологической природе.
В-четвертых, в карточках первичного статистического учета наблюдается расхождение в оценке и фиксации признаков преступлений.Выборочный анализ уголовных дел показал, что только в 80% случаев регистрации бандитизма отмечался признак вооруженности, в то время как фактически он присутствует в 100% случаев, так как является обязательным признаком состава этого вида преступления. Эти обстоятельства усложняют оценку вооруженной преступности, корректируют представления о ее качественных и количественных показателях, но не отрицают ценности статистического анализа как такового. Несмотря на свою относительность, ведомственные данные позволяют выявить основные криминологические тенденции. Представления о феноменологических границах «полной преступности» всегда довольно приблизительны, однако «от контакта с системой уголовной юстиции преступность, как преступность зарегистрированная и учтенная, приобретает актуальный характер и именно эта актуальная преступность, представленная своими элементами и свойствами, является основным предметом социологии преступности». Полагаясь не на математическую точность статистических данных, а на их комплексное осмысление в рамках информационной модели преступности, в качестве параметров вооруженной преступности предлагаем рассматривать данные о регистрации преступлений, совершенных с применением оружия, о выявленных лицах, количестве изъятого оружия и оружия, находящегося в законном владении.
Взятые в совокупности, они отражают структурную и функциональную характеристику вооруженной преступности и позволяют строить криминологические прогнозы на краткосрочную и среднесрочную перспективу. Для целей настоящего исследования они позволяют находить корреляцию преступности с условиями режима оборота гражданского оружия. В XX веке в России неоднократно менялся политический и экономический режим, нравственные и идеологические ориентиры, совершенствовались технологии совершения преступлений, увеличивались объемы оборота и улучшалось качество оружия. В этой связи сравнительный анализ состояния вооруженной преступности в разные периоды (без поправки на бесчисленное множество факторов) будет просто некорректным. Мониторинг в течение нескольких десятков лет допустим лишь в отношении отдельных видов общественно опасных деяний, минимальный объем криминализации которых за это время не изменился (чего никак нельзя сказать об исследуемом феномене).
Возможно, сознавая это обстоятельство, в отечественной криминологии наметилась тенденция обособления так называемого «современного периода» в развитии преступности в целом и вооруженной преступности в частности.
Анализ статистической информации убеждает в том, что качественная трансформация вооруженного насилия произошла в 1996–1997 гг. Формально этот период совпадает с моментом вступления в силу нового УК РФ, создавшего новый каркас криминализации проявлений вооруженной преступности и незаконного оборота оружия, и Федерального закона «Об оружии», определившего правовой статус гражданского, служебного и огнестрельного оружия, и потому может использоваться в качестве исходной точки статистического и корреляционного анализа. Вместе с тем выделение новейшего периода статистического наблюдения не исключает теоретическую и практическую ценность ретроспективного анализа «классических» вооруженных преступлений (убийств, причинения тяжкого вреда здоровью, вымогательства, разбоя и бандитизма). Такого рода исследование привносит в анализ вооруженной преступности учет элемента преемственности криминогенных процессов и позволяет более четко выразить экструзивность, интрузивность, динамичность и способность к мимикрии вооруженного насилия, оценить результативность мер общесоциальной и специально криминологической профилактики.
В этой связи целесообразным является компаративный анализ советского и постсоветского периодов (1985–1996 гг.) и современного этапа развития вооруженной преступности (1997–2009 гг.). В основу предложенного разделения заложены не только качественные изменения вооруженного насилия, но и реформирование регулятивного и охранительного законодательства в сфере оборота оружия. Анализ показывает, что в период с 1985 по 1996 г. вооруженная преступность развивалась волнообразно при сохранении тенденции роста. По мере ужесточения репрессивных мер наблюдался кратковременный спад преступности, сменяемый затем «компенсаторным» ростом в границах заданной среднестатистической тенденции. В середине 1980-х гг. ослабление централизованного социального контроля привело к обострению политической борьбы и распространению идей национального сепаратизма. Относительно спокойный период сменился ростом вооруженных преступлений, массовых беспорядков и нападений на правоохранительные органы с целью хищения оружия.
Девяностые годы ХХ в. были отмечены резким увеличением количества тяжких насильственных преступлений, связанных с использованием боевого оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств.
Проникновение организованных преступных групп (ОПГ) в сферу легального бизнеса сопровождалось волной заказных убийств с применением автоматического оружия. Вооруженное насилие в России за период с 1987 по 1993 г. возросло более чем в 10 раз — с 2164 до 22 166 преступлений. Беспрецедентный рост вооруженной преступности происходил на фоне роста хищений оружия. Если в 1968 г. было зарегистрировано 464 факта, то в 1990 г. — 1412. В 1988 г. в розыске находилось 279 единиц нарезного оружия, в 1989 г. — 777, в 1990 г. — 4234, в 1991 г. — 14659. Таким образом, за три года количество похищенного боевого оружия увеличилось в 52 раза. Общее количество всех видов огнестрельного оружия, оказавшегося у населения СССР в момент его распада, составляло не менее 8–10 млн единиц, или 1800–3600 единиц на 100 тыс. человек. Накапливание оружия в обществе, наблюдаемое на фоне распада страны, роста безработицы и нищеты, не могло на привести к росту криминального насилия в целом и вооруженной преступности в частности. Если ежегодный прирост убийств и тяжких телесных повреждений в СССР составлял в среднем 5%, то в 1988–1991 гг. он равнялся 15%. Пик тяжкой насильственной преступности пришелся на 1991–1994 гг., когда ежегодный прирост убийств превысил темпы прироста преступности и составил 20,5%. С распадом СССР изменился не только политический курс, но и криминологическая обстановка в бывших республиках Советского Союза. В 1994 г. по сравнению с 1990 г. уровень убийств вырос на Украине на 50%, в Казахстане на 50%, Азербайджане на 13%, Таджикистане на 266%, Молдове на 57%, Беларуси на 50%, Латвии на 150%.
Несмотря на стереотипную оценку российской преступности как постоянно прогрессирующего явления, в ее динамике отмечены периоды спада. Волнообразный характер преступности не позволяет ограничивать ее детерминационный комплекс только социально-политическими и экономическими факторами. Сомнения в синхронности социальных и криминологических процессов вызывает тот факт, что первый ощутимый рост числа убийств и тяжких телесных повреждений пришелся на «относительно спокойные» годы (1982–1985 гг.). «Провал» между двумя пиками насилия был отмечен во времена тотальной борьбы с пьянством (1986–1987 гг.). Но по мере снижения интенсивности предупредительной работы преступность восстановила утраченный ранее уровень и превзошла показатели 1983 г. (в 1991 г. прирост числа убийств по сравнению с 1983 г. составил 20%). Незначительное снижение уровня насильственной преступности в 1992 г. сменился ее стремительным ростом в 1994–1995 гг. Иную динамику имела вооруженная преступность.
По мере увеличения числа случаев хищения и незаконного оборота оружия, развития межнациональных вооруженных конфликтов и углубления системного кризиса в политической и экономической сферах стабильно росло количество общеуголовных вооруженных преступлений (убийств, тяжких телесных повреждений, хулиганства).
Если с период с 1987 по 1991 гг. прирост показателей преступности составлял в среднем 21%, то в 1993 г. он превысил 148%. Аналогичная тенденция отмечена в динамике таких видов преступ лений, как вооруженные убийства, причинение тяжкого вреда здоровью, хулиганство и разбои. Сравнение динамических рядов показателей насильственной и вооруженной преступности показывает, что периоды их интенсивного роста совпадают. Это свидетельствует о системном единстве и общем детерминационном комплексе этих явлений. Несмотря на некоторые различия, динамика вооруженной преступности в советский и постсоветский период имела общую тенденцию роста. Постепенное (линейное) увеличение числа вооруженных убийств и фактов причинения тяжкого вреда здоровью, наблюдаемое в период с 1987 по 1990 гг., сменилось беспрецедентным ростом количественных показателей на этапе распада СССР. Это позволяет говорить о высокой «чувствительности» вооруженного насилия к изменению политической и социально-экономической обстановки. Сравнение динамических рядов общеуголовных и вооруженных преступлений выявляет общие тенденции развития. Но при этом вооруженное насилие гораздо более активно реагирует на изменение социальных факторов: если максимальный показатель простых убийств (1994 г.) превышал минимальный (1992 г.) в 2,2 раза, то по количеству вооруженных убийств максимум и минимум разнились в 6,6 раза. Предметное представление о взаимовлиянии индексной и вооруженной преступности дает оценка их корреляционной зависимости. Корреляция, понимаемая как зависимость между случайными величинами, характеризует следующие виды детерминационных связей:
- причинную зависимость между значениями параметров;
- взаимосвязь между следствиями общей причины;
- зависимость между следствиями общей причины.
Проведенный анализ позволил выявить тесную (близкую к функциональной) корреляционную зависимость между вооруженными преступлениями и насильственной преступностью в целом. Коэффициент корреляции между общеуголовными и вооруженными убийствами составил 0,82, а между общим числом преступлений, связанных с причинением тяжкого вреда здоровью, и числом этих же преступлений, совершенных с применением оружия, — 0,77. Показатель корреляции между общеуголовным и вооруженным хулиганством не превышал 0,62. Во многом это объяснялось недостатками нормативной конструкции состава преступления и сложившейся практикой квалификации хулиганства по остаточному принципу. Комплексный анализ вооруженной преступности в советский период предполагает поиск взаимосвязи между вооруженной преступностью и уровнем хищения оружия. Сравнение динамических рядов числа вооруженных насильственных преступлений и количества оружия, находящегося в розыске, позволило прийти к весьма интересным выводам: резкое увеличение похищаемого и незаконно сбываемого оружия существенно влияет на динамику насильственной и корыстно-насильственной преступности.
В первом случае огнестрельное оружие является эффективным средством совершения преступления (конструктивное насилие), а во втором — атрибутом криминального престижа. Корреляционный показатель насильственных преступлений против личности (убийств и тяжких телесных повреждений) позволяет предположить, что в развитии криминального конфликта огнестрельное оружие является условием, облегчающим реализацию преступного намерения, а не формирующей его причиной. 1997 год, знаменующий начало современного этапа развития российской вооруженной преступности, был отмечен ростом ее основных индексных показателей: вооруженных убийств, случаев причинения вреда здоровью, вымогательств, похищений человека, незаконного лишения свободы, бандитизма и терроризма. Их системный анализ показал, что динамика вооруженной преступности в период с 1997 по 2009 г. отвечала общим тенденциям развития российской преступности. В частности, отмечено снижение уровня вооруженного насилия в 1995–1996 гг. и его стремительный рост в 1997 г., стабилизация в 1997–1998 гг. и последующее устойчивое снижение преступности в 1998–2001 гг. (рис. 1).
Рис. 1 Динамика вооруженной преступности в РСФСР и России (1980–1996 гг.)
Резкий скачок показателей вооруженной преступности в 1997 г. объясняется в первую очередь изменением уголовного законодательства. С 1 января 1997 г. вступил в силу УК РФ, криминализовавший ряд деяний, связанных с оборотом ранее разрешенного гладкоствольного, газового и метательного оружия. На динамику преступности повлиял и субъективный фактор — активизация деятельности правоохранительных органов по выявлению и учету преступлений, связанных с оборотом оружия. По мере ослабления профилактического и учетно-статистического контроля возрастала латентность вооруженных преступлений, что привело к снижению уровня регистрируемой преступности в 1998–2001 гг. Новейший период в развитии вооруженного насилия (1997–2009 гг.) характеризуется последовательным сокращением количества регистрируемых деяний. Незначительный рост преступлений, сопряженных с применением оружия, наблюдался в 2003 г. Это объяснялось как общей криминологической обстановкой, так и конъюнктурными факторами, связанными с внесением в УК РФ большого блока поправок.
Неправдоподобно резкое снижение показателей вооруженной преступности вызывает сомнения в объективности официальных данных. За десять лет она сократилась в 7,5 раз, в то время как уровень связанного с ней хищения оружия увеличился на 55%, а незаконного ношения, хранения, сбыта оружия — на 40%. Такая диспропорция кажется труднообъяснимой. Даже на уровне обыденного понимания, увеличение либо сохранение объема нелегального оружия не приводит к сокращению количества совершаемых с его использованием преступлений. Объяснить расхождение в объеме вооруженной преступности и незаконного оборота оружием можно только несовершенством статистического учета и увеличением латентности вооруженных посягательств.
Будучи самостоятельным криминологическим феноменом, вооруженная преступность является также составным элементом более сложных систем — насильственной и корыстно-насильственной преступности.
Это обусловливает потребность в расширении рамок исследования за счет установления функциональных и корреляционных связей вооруженного насилия с иными формами криминальной активности с целью выявления единых детерминационных механизмов и разработки системы криминологической профилактики. Научная и практическая ценность такого анализа объясняется тем, что признак вооруженности постепенно приобретает свойства обязательного атрибута насильственных и корыстно-насильственных преступлений, наблюдается расширение оружейного арсенала преступников за счет не только боевого, но и гражданского оружия (охотничьего, газового, бесствольного). Очевидно, что в современных криминологических условиях сравнение динамических рядов преступности в целом и вооруженной преступности в частности позволит прогнозировать развитие явления в будущем. Проведенное исследование основывалось на данных опреступлениях в целом и преступлениях, совершаемых с применением оружия. Учитывалось два критерия отбора: частота применения огнестрельного оружия при совершении преступлений определенного вида (криминологический признак) и включенность оружия в состав преступления в качестве его конститутивного признака (формально-юридический критерий). Наглядное преставление о состоянии и тенденциях регистрируемой насильственной и корыстно-насильственной преступности дает графическая форма динамических рядов индексных преступлений (рис. 2).
Рис 2 . Динамика регистрируемой преступности в России (1997–2008 гг.)
Как видно на графике, первое существенное изменение индексной преступности было отмечено в 2000 г. Этот период характеризовался умеренным ростом числа убийств и фактов причинения тяжкого вреда здоровью, снижением показателей похищения людей, вымогательства и разбоев. В то же время был зафиксирован беспрецедентный рост преступлений, непосредственно связанных с применением оружия и взрывчатых веществ: террористической деятельности (показатель прироста к предыдущему году составил 575%) и деяний, связанных с организацией и руководством незаконными вооруженными формированиями (284%). Эта тенденция объясняется эскалацией конфликта на Северном Кавказе. Именно она привела к новому росту числа преступлений, связанных с террористической деятельностью (в 2003 г. на 27,5%) и организацией незаконных вооруженных формирований (на 97%). В 2004 г. на 78% сократился уровень хулиганства. Этот спад преступности объяснялся не совершенствованием системы криминологической безопасности, а изменением редакции ст. 213 УК РФ. Вооруженная преступность в 1997–2006 гг. характеризовалась более интенсивным ростом по сравнению с общими показателями насильственной и корыстно-насильственной преступности.
Уровень убийств возрос на 7%, а вооруженных преступлений — на 120%. Особым этапом в развитии индексной преступности стал 2006 г., отмеченный тотальным снижением объема регистрируемой преступности. Но этот спад вряд ли можно назвать триумфом криминологической профилактики. Данные статистики вызывают большие сомнения, поскольку объективных предпосылок не только для снижения, но и для стабилизации преступности не было. Растет социальная напряженность, увеличивается количество похищенного и утраченного оружия, сохраняется высокий уровень виктимизации населения. Эти и другие факторы указывают на латентизацию насилия, подрывающую доверие населения к государству и продуцирующую криминализацию общества. С целью определения системных связей между индексной и вооруженной преступностью был проведен корреляционный анализ их динамических рядов. Полученные результаты поставили под сомнение многие положения современной криминологии. В частности, оспаривается тезис о тесной (функциональной) связи между насильственной преступностью и ее отдельными разновидностями. Анализ показал, что системная зависимость отсутствует между вооруженной преступностью и террористическим актом, похищением человека и причинением тяжкого вреда здоровью.
Преступления террористической направленности гораздо менее чувствительны к распространению огнестрельного оружия, чем принято полагать.
Характер преступных мотивов и механизм подготовки террористического акта, похищения человека и захвата заложников дают основания для вывода, что не наличие оружия влияет на зарождение преступного мотива, а напротив, мотив обусловливает потребность в поиске и приобретении оружия. Средняя корреляционная зависимость выявлена между вооруженным насилием и убийствами, бандитизмом и организацией преступного сообщества. Прямая функциональная связь прослеживается между вооруженными преступлениями и хулиганством, а обратная — между вооруженным насилием и организацией незаконных вооруженных формирований. В период с 1991 по 2005 г. объем вооруженной преступности в структуре криминального насилия не превышал 1%. Минимальный уровень преступлений был зарегистрирован в 1991–1992 гг., он сменился резким ростом вооруженного насилия в 1993 г. (на 333%). Начиная с 2003 г. наблюдается постепенное снижение доли вооруженных преступлений на фоне спада регистрируемой преступности по основным индексным показателям.
Важно отметить, что незначительный удельный вес вооруженной преступности не снимает остроты проблемы: «Это наиболее тяжкие преступления, именно они влекут значительное количество жертв, вызывают большой общественный резонанс и формируют мнение граждан о преступности в стране, именно они на слуху, именно по раскрытию этих преступлений судят о работе правоохранительных органов». На фоне динамично меняющихся количественных показателей существенным образом изменяется также структура и направленность вооруженной преступности. Статистические данные указывают на наличие значительных сдвигов в ее структуре. С целью получения полных и объективных данных о причинном комплексе и внутрисистемных связях различных видов вооруженных преступлений целесообразно выполнить математическое моделирование и на основании коэффициента корреляции выявить системную зависимость между вооруженными посягательствами за период 1997–2009 гг. (табл. 1). За исследуемый период произошли следующие качественные изменения:
− сократились абсолютные показатели убийств и причинения тяжкого вреда здоровью, но увеличился их удельный вес в структуре вооруженной преступности. В частности, доля убийств увеличилась с 17% до 22%, в то время как их объем сократился на 73%. Причинение тяжкого вреда здоровью в структуре вооруженной преступности в 1997 г. составляло 16,4%, а в 2009 г. — 17,1% на фоне сокращения количества регистрируемых преступлений на 78,7%. Существенные изменения отмечены в динамике терроризма: его удельный вес в структуре вооруженной преступности вырос с 0,05% в 1997 г. до 1,8 в 2003 г. — в 36 раз, а к 2009 г. уменьшился в 180 раз. При существенном снижении уровня хулиганства (на 86%) его доля снизилась с 14,4 до 9,9%, т. е. на 45%;
− динамика корыстно-насильственных преступлений имеет менее выраженную амплитуду. Объем разбоев в период с 1997 по 2009 г. снизился на 84%, в то время как их доля сократилась незначительно — с 23,8 до 18,3%. Малыми колебаниями отмечен удельный вес вымогательства (–0,32%), уничтожения или повреждения имущества (+0,49%) и бандитизма (+0,05%).
Полученные данные позволяют сделать следующий вывод: ведущей тенденцией в качественном развитии вооруженной преступности является незначительное сокращение корыстно-насильственных преступлений и преступлений против общественной безопасности на фоне роста удельного веса тяжких насильственных посягательств (убийств и причинения тяжкого вреда здоровью). Факты свидетельствуют о том, что при сохранении доминирующей насильственной мотивации, изменяется ее акцентуация. Вооруженное насилие постепенно избавляется от корыстной, политической и экстремистской мотивации и приобретает черты «упрощенной» бытовой преступности. Это свидетельствует о весьма тревожной тенденции: оружие начинает восприниматься как доступное и эффективное средство разрешения межличностных (бытовых) конфликтов. Следует упомянуть также и травматическое оружие, которого нет в российском правовом поле. «Травматика» за последние пять лет становилась «соучастницей» преступников 1500 раз. Жертвами оружия для самозащиты стали более 60 человек, и еще более 600 получили травмы. Очевидно, что при такой трансформации структуры вооруженной преступности целесообразность легализации огнестрельного короткоствольного оружия требует качественного и системного обоснования. Небезынтересно распределение видов оружия в зависимости от характера преступного посягательства (табл. 2).
Данные таблицы 2 демонстрируют зависимость выбора оружия от характера и направленности преступного посягательства. Так, боевое стрелковое вооружение применяется для совершения убийств, разбоев и бандитизма, в то время как использование бесствольного оружия чаще регистрируется при совершении хулиганских действий, а газового — при совершении разбоев. Гладкоствольные охотничьи ружья применяются, как правило, при совершении убийств, хулиганств и разбоев. В целом для вооруженных преступлений характерна прямая зависимость между убойными характеристиками оружия и тяжестью совершенного преступления. Эта тенденция носит устойчивый характер и является дополнительным аргументом против легализации оружия. Тревогу вызывает усиление признаков организованного характера вооруженной преступности.
Согласно экспертным оценкам, за последние десять лет число организованных вооруженных посягательств возросло в 4 раза, тогда как общее число групповых преступлений увеличилось в 2,3 раза.
Первое место среди групповых вооруженных преступлений занимают разбои, прирост которых за последнее десятилетие составил 371%. Тесная взаимосвязь установлена между вооруженной преступностью и отдельными социальными явлениями. Объективность криминологического исследования предполагает определение прочности и устойчивости этих связей с целью прогнозирования возможного развития вооруженной преступности и коррекции системы общесоциальной и специально-криминологической профилактики. Детерминанты вооруженной преступности, согласно интерсоциологической трактовке причинности, дифференцируются на два вида: социологический и личностный (индивидуальный). Аксиоматичным является утверждение, что криминальное насилие детерминируется макросоциальными факторами — противоречиями в экономической, политической, культурной и иных сферах общественной жизни. Выявим системные и функциональные зависимости между социальными процессами и тенденциями вооруженной преступности. Сравнение индикаторов социального благополучия и количественных показателей вооруженных преступлений позволило установить между ними положительную корреляционную зависимость (табл. 3).
На основе полученных результатов можно сделать следующие выводы:
1. Динамика вооруженной преступности демонстрирует среднюю зависимость между вооруженным насилием и уровнем материального благополучия населения. Это позволяет включать в систему криминологической профилактики меры общесоциального характера в комплексе с специально криминологическими мероприятиями.
2. Корреляционная связь между вооруженной преступностью и коэффициентом витальности имеет характер слабой обратной зависимости. Современное вооруженное насилие практически не восприимчиво к динамике социально-психологических и демографических процессов. Это позволяет говорить о приобретении ею качеств экструзивности и интрузивности. Экструзивность представляет собой «выдавливание» вооруженного насилия системой социально-правовых отношений из общественной жизни и образование отдельного криминального общества. Показателем этого процесса является качественная трансформация вооруженных разбоев и бандитизма, приобретение ими свойств профессиональной и высокоорганизованной преступности.
Относительно закрытый характер вооруженных корыстно-насильственных преступлений позволяет рассматривать их не только как составное звено профессиональной преступности, но и как индикатор создания «бандитской» модели криминального общества, альтернативной «воровской» субкультуре.
Интрузивность вооруженного насилия представляет собой его проникновение и встраивание в систему социальных, правовых и экономических отношений, криминальное изменение культурной и духовной жизни общества. Этот процесс имеет менее выраженный характер и касается, в основном, бытовой насильственной преступности. Тревожными тенденциями последних десятилетий являются «популяризация» милитаристских настроений, увеличение случаев разрешения межличностных конфликтов посредством применения огнестрельного оружия и рост толерантности общества к незаконному приобретению, ношению и применению оружия.
3. Отраженные в таблице данные ставят под сомнение положение классической криминологии: «взаимосвязь насильственной преступности и социально-экономических процессов заметно слабее, чем между корыстной преступностью и объективными условиями жизни». Применительно к вооруженной преступности коэффициент корреляции между уровнем бедности и убийствами составляет 0,74 (сильная связь), тогда как корреляция между уровнем бедности и уровнем разбоев не превышает 0,62 (средняя связь).
4. Мотивация преступлений террористического характера объясняет их индифферентность к изменению социально-экономических условий. Этот факт должен найти отражение в разработке системы антитеррористической безопасности.
5. Имеется функциональная зависимость между уровнем безработицы и динамикой таких вооруженных преступлений, как убийства (0,82), причинение тяжкого вреда здоровью (0,78), вымогательства (0,95), уничтожение и повреждение чужого имущества (0,92) и хулиганство (0,78). Полученные результаты дают основания для однозначного вывода о том, что уровень вооруженной преступности напрямую зависит от уровня занятости населения. А это означает, что индикатором и одновременно причиной вооруженного насилия является не маргинализация, а люмпенизация населения. В современной криминальной армалогии (направление в криминологии, которое изучает особенности вооруженной преступности и правовые аспекты применения оружия) ощущается дефицит компаративного анализа преступлений, связанных с применением оружия, и уровня заболеваемости населения социально значимыми болезнями (психозами, алкоголизмом и наркоманией и др.).
Согласно данным Росстата, потребление учтенного алкоголя на душу населения в стране выросло с 5,38 л абсолютного алкоголя в 1990 г. до 10 л в 2008 г., или в 1,8 раза. По другим данным, уровень потребления алкоголя на душу населения составляет около 18 л. Несмотря на значительно сокращение регистрируемых случаев заболеваемости, уровень алкоголизма и психических расстройств в России по-прежнему остается высоким. В 2008 г. заболеваемость алкоголизмом составила 173,4 тыс. человек (на 24% меньше, чем в 2003 г.), а число больных с впервые установленным диагнозом психических расстройств превысило 78,5 тыс. человек (на 35% меньше по сравнению с 2003 г.). В то же время увеличилось количество наркоманов: если в 2003 г. их количество не превышало 22,9 тыс., то в 2008 г. оно составило 26,5 тыс. человек. Согласно статистике МВД, в январе — июле 2010 г. среди выявленных в России 676 810 преступников 107660 были пьяны, а 6438 — под действием наркотиков, а всего в состоянии опьянения находилось 16% преступников.
По другим данным, 80% убийц в России были пьяны.
Сравнение динамических рядов заболеваемости и вооруженной преступности привело к отчетливым и важным результатам. Коэффициент корреляции между вооруженным насилием и заболеваемостью социально значимыми заболеваниями (алкоголизмом и психическими расстройствами) составил 0,91. Такой высокий коэффициент указывает уже не на корреляционную, а практически на функциональную зависимость, когда изменения в динамике или качественных характеристиках одного явления с неизбежностью вызывают изменения другого в строго фиксируемых границах и направлении.
Полученные результаты позволяют заключить следующее:
− вооруженная преступность в России напрямую коррелирует с частотой употребления спиртных напитков и алкоголизмом. А это означает, что по своим качественным характеристикам она сближается с бытовой преступностью. Не дает оснований для благоприятных прогнозов практически абсолютная зависимость вооруженных убийств (0,99) и преступлений, связанных с причинением тяжкого вреда (0,97), от уровня заболеваемости алкоголизмом. Полученные результаты подтверждают ранее сделанный вывод о том, что корыстная, политическая и экстремистская мотивации уступают место бытовым мотивам, а вооруженное насилие приобретает черты «пьяной» преступности. Устойчивость этой тенденции свидетельствует о неподготовленности общества к легализации огнестрельного оружия;
− участившиеся случаи массовых расстрелов и немотивированного применения огнестрельного оружия объясняются тесной — функциональной — связью вооруженного насилия с психической заболеваемостью. Коэффициент корреляции, равный 0,94, указывает на то, что большинство вооруженных преступлений совершаются лицами, имеющими психические аномалии. Этот вывод расходится с традиционными представлениями о личности вооруженного преступника и свидетельствует о существенной трансформации его типовых признаков за последнее десятилетие. Принимая во внимание высокую латентность и трудности выявления душевнобольных лиц, нельзя исключать стремительный рост вооруженной преступности в случае легализации огнестрельного оружия;
− отрицательная корреляция между наркоманией и вооруженной преступностью объясняется патогенезом заболевания и социально-психологическими особенностями лиц, употребляющих наркотические средства и психотропные вещества. Речь, как правило, идет о преступниках, совершающих нападения с целью хищения средств на приобретение наркотиков. Анализ вооруженной преступности в ее взаимодействии с социально-экономическими и демографическими процессами позволил прийти к следующему выводу: будучи составным элементом криминального насилия, вооруженная преступность характеризуется причинно-следственной зависимостью от уровня занятости и напрямую коррелирует с люмпенизацией населения. Функциональная связь между вооруженным насилием, алкоголизмом и психическими расстройствами свидетельствует об утрате вооруженной преступностью профессионального характера и ее сближении с бытовыми насильственными посягательствами, совершаемыми лицами с девиантным поведением, психическими аномалиями либо в состоянии алкогольного опьянения.
Все перечисленное в современной России связано с типом проводимой социально-экономической реформы и имеет систематический характер. Основной причиной вооруженной преступности не без оснований считается незаконный оборот оружия. Обобщение статистических данных за период с 1997 по 2009 г. позволило выявить следующие особенности развития этого явления (табл. 4).
Снижение удельного веса вооруженных преступлений наблюдается на фоне сокращения фактов незаконного приобретения¸ передачи, сбыта, хранения, перевозки и ношения оружия (темп снижения с 2009 г. составил 49% по сравнению с 1997 г.), небрежного хранения (51%) и ненадлежащего исполнения обязанностей по охране оружия (53%). В то же время отмечается рост контрабанды оружия (в 2009 г. количество регистрируемых преступлений увеличилось на 55,9% по сравнению с 1997 г. и на 37,5% по сравнению с предыдущим годом), незаконного изготовления оружия (60,8% и 11,7% соответственно), его хищения и вымогательства (55% и 7,7%). Учитывая то обстоятельство, что существенное увеличение объемов этих преступлений является тенденцией именно последний лет, а динамика незаконного оборота на 3–4 года опережает развитие вооруженной преступности, можно прогнозировать повышение уровня вооруженной преступности уже в 2011–2012 гг.
Регистрируемым показателем нелегальной вооруженности населения является количество изъятого огнестрельного оружия. Графическое изображение динамики этих показателей (рис. 3) наглядно демонстрирует, что в 1997–1999 гг. фиксировалось «отставание» тренда развития вооруженной преступности от динамики незаконного оборота оружия на два года, и подтверждает ранее сделанные выводы о закономерностях развития вооруженного насилия. Особого внимания заслуживает «синхронность» динамики конфискации оружия в целом и изъятия оружия как предмета незаконного оборота.
Рис. 3 Динамика конфискации оружия в России (1997–2009 гг.)
Это обстоятельство указывает на прямую зависимость вооруженности населения от уровня криминального оборота оружия. Вывод о прямой детерминированности вооруженной преступности нелегальным оборотом огнестрельного оружия подтверждает сравнение объемов легального (по количеству оружия, законно находящегося у граждан) и нелегального (по количеству изъятого оружия) оборота оружия и их корреляционный анализ. Принимая во внимание погрешности учета и высокую латентность незаконного оборота оружия, следует тем не менее признать, что тенденции нелегального рынка вооружений напрямую влияют на качественные и количественные показатели вооруженной преступности, тогда как расширение легального оборота оружия приводит к противоположным результатам.
Не следует, однако, абсолютизировать обратное соотношение вооруженного насилия и легализации оружия, ибо средняя корреляционная зависимость между ними (–0,61) не отрицает подчас решающее влияние иных криминологически значимых факторов.
Отметим также, что прослеживается зависимость между количеством лицензий на владение оружием, которое растет в связи с изменением законодательства об оружии, и преступностью — коэффициент корреляции равен –0,87, что показывает обратную зависимость. Проведенное в этой части исследование со всей очевидностью показало, что современное российское общество не готово к либерализации огнестрельного оружия. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства:
− наблюдается увеличение удельного веса тяжких насильственных посягательств. Вооруженное насилие постепенно избавляется от корыстной, политической и экстремистской мотивации и приобретает черты «упрощенной» бытовой преступности. Оружие начинает восприниматься как доступное и эффективное средство разрешения межличностных (бытовых) конфликтов;
− вооруженный способ совершения преступлений приобретает универсальный характер и утрачивает связь с мотивацией посягательства. Универсализацию вооруженного насилия подтверждает тесная корреляционная зависимость между причинением вреда здоровью и убийствами, разбоями, вымогательствами, уничтожением или повреждением чужого имущества и хулиганством;
− наблюдается расширение спектра огнестрельного оружия, используемого при совершении преступлений, за счет гражданских образцов вооружения (охотничьего, спортивного и бесствольного оружия);
− российское вооруженное насилие приобретает свойства экструзивности и интрузивности. Показателем экструзивности является качественная трансформация вооруженных разбоев и бандитизма, приобретение ими признаков профессиональной и высокоорганизованной преступности. Интрузивность вооруженного насилия проявляется в «популяризации» милитаристских настроений, увеличении количества случаев разрешения межличностных конфликтов посредством применения оружия и росте толерантности общества к незаконному приобретению, ношению и применению оружия; получения уведомлений для продажи гражданского огнестрельного оружия в сравнении с динамикой преступлений, совершенных с использованием огнестрельного оружия;
− мощным фактором воспроизводства вооруженной преступности является люмпенизация населения. В условиях сохранения высоких показателей безработицы и отрицательных прогнозов развития выбранной модели экономики страны нет оснований для благоприятных криминологических прогнозов;
− функциональная связь между вооруженным насилием, алкоголизмом и психическими расстройствами свидетельствует об утрате вооруженной преступностью профессионального характера и ее сближении с деяниями, совершаемыми лицами с девиантным поведением, психическими аномалиями либо в состоянии алкогольного опьянения;
− сравнение тенденций развития вооруженной преступности и незаконного оборота оружия позволяет прогнозировать увеличение темпов роста вооруженного насилия уже в 2011–2012 гг.;
− не следует категорически отрицать возможность легализации оружия в будущем. На такую возможность указывает обратная корреляционная зависимость между уровнем насильственной преступности и объемами легального оборота оружия, а также резервы изменчивости динамики социально-экономических результатов развития в России.
Скачать монографию «Целесообразность, возможность и содержание реформы оборота гражданского огнестрельного оружия» (С.С. Сулакшин, Э.Л. Сидоренко, О.В. Куропаткина, Е.Э. Буянова, М.В. Малашенко, М.Ю. Погорелко, Ю.А. Сафонова)
Источник: «Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования» http://problemanalysis.ru/mission/result/result_861/
