В настоящее время наблюдается реформирование суда и языковеды-эксперты, которые вносят существенный вклад в это дело, должны решить конкретные проблемы, стоящие перед лингвокриминалистикой. В ряде правоохранительных органов существует мнение, что основная её задача – исключительно судебные лингвистические экспертизы или идентификация личности по её лингвистическим особенностям. Но было бы ошибочно полагать, что круг данных экспертиз этим и ограничивается. Практически все спорные вопросы, связанные с языком, могут быть предметом лингвиста-эксперта. Это могут быть и досудебные экспертизы, и установление авторства (например, идентификация по голосу), и переговоры с террористами.
Несомненно, судебные лингвистические экспертизы занимают основную часть при подготовке лингвокриминалистов. Наиболее распространённые судебные лингвистические экспертизы связаны с оскорблением и негативной информацией (защите чести и достоинства), установлением авторства, содержание понятия товарного знака.
Не будет откровением то, что самым главным в судебных делах об оскорблении является перечень и характер оскорбительных слов. Какие лексемы входят в их состав, в каких случаях они могут быть оскорбительными, а в каких – нет, как относится к жаргонно-арготическим словам оскорбительного характера с точки зрения определённых социальных групп – вот вопросы, на которые должен ответить лингвокриминалист. В книгах «Цена слова» и «Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах» уже сделана попытка классификации оскорбительных слов, но она нуждается в расширении и уточнении. Как показывает практика работы с правоохранительными органами, последние крайне нуждаются в методических рекомендациях по определению вербального оскорбления, защите чести и достоинства. Им нужны конкретные примеры. Некоторые исследователи-лингвисты предлагают составить словарь, где «должна быть разработана новая система лексикографических помет (к примеру, оскорбительное, неприличное, негативно-оценочное и пр.), отражающая градацию инвективности» [Матвеева, 2002, с. 55]. Несомненно, такой словарь можно составить. Но тут же возникнет вопрос о реализации данных лексем в контексте и речевой ситуации. Как пишет известный лингвист В.И. Жельвис, «в юридической практике полезно учитывать, что часть оскорблений может время от времени использоваться в прямо противоположном смысле, как выражение восхищения или дружеского расположения: «Как он, собака, хорошо танцует!»… [Жельвис, 2004, с. 297].
Рассуждения выше не означают, что автор статьи против создания словаря инвективной лексики и фразеологии. Наоборот, данный словарь необходим как языковедам, так и юристам, он облегчит работу судопроизводства и написание лингвистических экспертиз. Трудность заключается в приведении к каждой инвективе большого количества примеров, т.е. нужны конкретные иллюстрации, где в одном случае слово может быть оскорблением, а где выступит в другой функции. Однако эта преграда преодолима: можно использовать наиболее распространённые случаи.
В своей работе В.И. Жельвис акцентирует внимание на проблеме «бранного веса слов», «так как понятие оскорбительности ориентировано на слушающего», т.е. в разных социальных группах одинаковые слова могут восприниматься по-разному [Жельвис, 2004, с. 293]. Несомненно, в этом случае нужно учитывать и субкультуру, и мораль определённых социумов. В то же время мы должны руководствоваться нормами литературного языка. Например, если уголовник назвал другого помойкой или шваброй, − это будет оскорблением и в законопослушном обществе. Но в уголовном мире данные лексемы являются очень сильными инвективами, т.е. говорящий, произносящий их, ставит оппонента на низшую ступень криминальной лестницы, наносит ему страшное оскорбление. Этот факт должен принимать во внимание лингвокриминалист и пояснять при необходимости следователю мотив преступления, однако, если дело касается оскорбления, он должен учитывать, что общество живёт по правилам законопослушных граждан, а не по законам криминальных групп. Поэтому он, на наш взгляд, может игнорировать утверждения истца о «смертельном оскорблении». В то же время известно, что ряд арготизмов перешёл в общенародный язык, см. примеры: лох, козёл, козырной фрайер, шестёрка и проч. Мы должны учитывать, как воспринимает эти слова законопослушное население. Действительно, в общенародном языке данные лексемы имеют пейоративную окраску.
Трудность может возникнуть при определении характера оскорбительных слов, которые связаны с восприятием и неумышленным употреблением арготизмов / общенародных слов. К примеру, законопослушный гражданин назвал профессионального уголовника голубком (от голубой – гомосексуалист), акробатом – пассивным гомосексуалистом, парафином – человеком, стоящим на низшей ступени криминальной лестницы, опарафиненным. В уголовной среде данные лексемы считаются явными оскорблениями, а в законопослушной они будут либо непонятными в определённом контексте, либо восприняты как общенародные.
Нередко сотрудники правоохранительных органов ставят перед экспертом следующий вопрос: «Выражены ли оскорбительные слова в неприличной форме?». Эта проблема до сих пор не изучена и лингвокриминалистами. Нам кажется, что неприличными можно назвать матерные слова или лексемы, связаннные с человеческими экскрементами (см.: говно, срать, ссать); с другой стороны, все оскорбительные слова являются неприличными, так как они оскорбляют человека, задевают его честь и достоинство.
Оскорбительные слова нередко связаны с негативной информацией. Однако последняя часто используется и без инвектив. Известно, что негативная информация используется в газетах, предвыборных листовках, причём подача текста газетной статьи журналистом осуществляется изобретательно: он ссылается на непроверенные факты, на мнение народа, на слухи и пр. Например, «по непроверенным фактам мэр г. Сибирска имеет любовницу», «по мнению народа, в мэрии процветает махровое взяточничество», «по слухам, начальник РОВД Иванов убил задержанного», «как говорят в народе, градоначальника-вора Петрова лишь могила исправит».
Перед лингвистом-экспертом стоит ряд нерешённых задач, связанных с характером оскорбительных слов. Например, как относиться к лексемам, имеющим уменьшительный суффикс, и к неполным именам?
Рассмотрим на примере фразы депутатишка Андрюшка Икаев.
Депутатишка. В этом слове суффикс -ишк- придаёт пренебрежительно-уменьшительный оттенок, умаляет значимость А.К. Икаева как депутата. Лексема является оскорбительной, так как в данном контексте подразумевается её использование в значении «плохой депутат» (см. похожие слова: лекаришка – плохой лекарь, токаришка – плохой токарь и т.п.).
Андрюшка (Андрюшка Икаев) – неполное имя (полуимя) является в данном контексте оскорбительным словом. «Уничижительная форма имени с суффиксом –к-а по традиции сохранила, − как считают исследователи русских имён, − до настоящего времени оттенок пренебрежения к человеку, умаления его достоинства…» [Суслова, Суперанская, 1991, с. 120]. В данном контексте, направленном против А.К. Икаева как депутата, слово Андрюшка приобретает пейоративное значение (оно становится пейоративным именем). Несомненно, в этом случае следует учитывать и ментально-исторический аспект: в России полуименами обычно называли крепостных, слуг, лакеев. Использование же пейоративного имени Андрюшка в областной газете имеет явно выраженное намерение унизить и оскорбить адресата. И в сочетании со словом депутатишка оноещё в большей степени умаляет значимость А. Икаева как депутата и как взрослого человека.
Имеются вопросы и чисто типологического характера. Например, к какому типу экспертиз относится судебно-лингвистическая экспертиза − криминалистической, искусствоведческой и психофизиологической? Современная криминалистика относит к собственно криминалистическим экспертизам, но думается, что её следует выделить как особую форму экспертиз.
При написании ряда лингвистических экспертиз следует использовать исторический аспект. Например, исследователи-эксперты при анализе оскорбительных слов нередко игнорируют диахронию, однако известно, что уже до революции многие слова юристы считали оскорбительными, например, профессионал-инвективы, интеллект-инвективы, социоморальные инвективы, каламбур-инвективы, полит-инвективы.
Лингвисты-эксперты констатируют тот факт, что группы инвективной лексики могут с течением времени меняться. Например, в середине XIX-начале ХХ вв. лексемы безбожник, неверующий были инвективами, но после 20-х гг. вплоть до 90-х гг. ХХ века они перестали быть оскорбительными словами (во всяком случае, суд их не считал оскорбительными). Сейчас же, в связи с совершенно новым отношением государства к религии и церкви, эти тео-инвективы снова стали приобретать отрицательную коннотацию.
Эксперт-лингвист должен учитывать градацию оскорбительных слов. Особенно это касается национал-инвектив. Несомненно, будут оскорбительными такие лексемы, как чурка, чурбан – коренной житель Средней Азии, Кавказа, Закавказья, Севера. А как быть с такими лексемами, как кацап – русский или хохол – украинец? Во всяком случае, проблема степени оскорбления существует.
Существуют ещё многочисленные проблемы, связанные с использованием нецензурных слов. М.В. Горбаневский пишет о проблеме их использования в СМИ, считая, что их употребление на полосах газет, на телевидении или радио должно рассматриваться как хулиганство [Горбаневский, 2007, с. 72]. И с этим нельзя не согласиться.
Конечно, нецензурные слова являются оскорбительными по своей сути, и если они направлены в чей-то адрес, то они явно оскорбляют. Однако нужно учитывать, что обсценная лексика может менять при определённых речевых ситуациях свою направленность.
К сожалению, далеко не все лингвисты-эксперты учитывают антураж письменных источников – статей, заметок, рекламных текстов. А ведь его анализ может дать очень и очень многое для лингвиста-эксперта. Конечно, часто он является добавочным средством, но иногда он может сыграть решающую роль в лингвистической экспертизе.
При судебных лингвистических экспертизах возникают вопросы, связанные с уточнением языкового характера товарного знака. Например, перед исследователем был поставлен вопрос: вошло ли обозначение «Советское шампанское» во всеобщее употребление как обозначение товара определённого вида (вина) на дату 12 марта 1969 года? Какие источники следовало бы проанализировать, чтобы дать ответ? Ответ находим в заключительной фразе экспертизы: анализ основных толковых словарей, художественных кинофильмов, научной, документальной и художественной литературы, устной речи жителей Российской Федерации показал, что обозначение Советское шампанское вошло во всеобщее употребление как обозначение товара определённого вида (вина) на дату 12 марта 1969 года.
В статье мы затронули только часть проблем, стоящих перед лингвокриминалистами, хотя для многих из них нужно специальное фундаментальное исследование.
Грачёв М.А.
Журнал «ЮРИСЛИНГВИСТИКА» 2010, №10: стр. 209-214
Библиографический список:
- Горбаневский М.В. Об ответственности за слово // Русская речь. – 2007. – №1. – С. 69–73.
- Жельвис В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия // Понятие чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами. Изд.2-е, перераб. и доп./ под ред. А.К. Симонова и М.В. Гобаневского. – М.: Медея, 2004. – С. 289–298.
- Матвеева О.Н. Юрислингвистическое экспертное исследование: перспективы и пути совершенствования // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: Материалы межрегионального научно-практического семинара. Москва, 7-8 декабря 2002 г. Часть 1/ под ред. проф. М.В. Горбаневского – М.: Галерия, 2002.
- Суслова А.В., Суперанская А.В. О русских именах. Изд. 2-е, испр. и доп. – Л.: Лениздат, 1991. – 220с.
Статьи по теме:
