Он производил отталкивающие впечатление: был малообщителен и болезненно недоверчив, злобен и саркастичен, абсолютно лишен музыкального слуха и чувства прекрасного. Его выгнали из трех школ за неуспеваемость. Он устроился учеником в банк… и был уволен через несколько недель. Он попытался стать домашним учителем в Англии, но безуспешно. Наконец, благодаря связям его отца, Альфонс Бертильон (Alphonse Bertillon, 1853-1914) был принят помощником письмоводителя в префектуру полици. Трудно себе представить, что именно этот человек открыл новую эру в криминалистике. «Благодаря французскому гению во всем мире не будет судебных ошибокиз-за идентификации. Да здравствует бертильонаж, величайшее открытие XIX века!» — писали о нем газеты несколько лет спустя.
Единственно в чем хорошо разбирался Альфонс, была своего рода «семейная наука Бертильонов» — антропология. И вот однажды, с педантичным усердием переписывая очередную карточку, Бертильон, обратил внимание на вопиющую поверхностность антропологического описания уголовников. Всем его существом овладела «великая измерительная лихорадка». Свои первые «сеансы измерения» он стал проводить: в тюрьме Сантэ. «Этот малый — настоящий маньяк. Его надо запереть от греха подальше, а не впускать к порядочным людям:» — ворчали уголовники, с неохотой позволявшие себя измерять маленькому суетливому человечку, увешенном сантиметровыми лентами.
Бертильон пришел к выводу, Что для сочетания 14 единиц измерения (рост, длина верхней части туловища, окружность и длина головы, длина ступней, рук, пальцев и ушей и т.д.) взрослого человека шанс совпадения по теории вероятности равен 1 : 286 435 456. Весь процесс создания антропометрического метода занял у него месяцы, под удивление и насмешки других писарей, когда он взялся сравнивать фотографии преступников, форму ушей и носов, с разрешения начальства взялся подробно обмерять арестованных, что вызвало лишь смех его коллег. Измеряя рост, длину и объём головы, длину рук, пальцев, стоп, он убедился, что размеры отдельных частей разных лиц могут совпадать, но размеры четырёх, пяти частей тела одновремённо не бывают одинаковыми. Это и было основой метода. Теперь надо было решить вопрос с систематизацией картотеки. В своих докладах, подаваемых руководству, Бертильон говорил, что надо разделить, например, 90000 различных карточек так, что любую из них можно будет легко найти. Если на первом месте в картотеке обозначена длина головы и эти данные подразделены на большие,средние и мелкие, то в каждой группе будет по 30000 карточек. Если на втором месте в картотеке обозначена ширина головы, то согласно того же метода, будет уже девять групп по 10000 карточек. При учёте одиннадцати данных в картотечном ящике окажется от трёх до двенадцати карточек. Если производить тщательный обмер каждого преступника и аккуратно заносить результаты в личные карточки, станет возможна безошибочная идентификация.
Получив от подчиненного невнятную докладную, префект французской уголовной полиции Сюртэ не смог разобраться в бесконечных столбцах цифр, вызвал Бертильона и предложил ему не беспокоить префектуру своими идеями и крепче держаться за свое место. Далеко не сразу Бертильон получил возможность доказать полноценность своего метода. Ему был дан срок в три месяца, в течение которого он должен был идентифицировать уголовника. Успех был возможен, только если один из тех преступников, которых «новатор» успеет за это время измерить и занести в картотеку, будет задержан, его осудят, он отбудет наказание, выйдет на свободу, опять совершит преступление и его вновь арестуют. И такой случай представился! За 10 дней до окончания контрольного срока Бертильон таки опознал по своей картотеке какого-то неудачливого парижского воришку.
На «антропометрию» обратили внимание. Вскоре Бертильон был назначен «директором полицейской службы идентификации». Благодаря его системе удалось избежать тысяч судебных ошибок и сотен смертей. Однако для того чтобы привлечь внимание европейской общественности, необходимо было по-настоящему громкое дело.
11 марта 1892 года взрыв потряс бульвар Сен-Жермен. Под развалинами дома, в котором проживал председатель суда Бенуа, нашли остатки бомбы. Заказчиком теракта оказался некий Шомартен, фанатик и анархист. Его арестовали, и он открыл Сюртэ имя исполнителя. Им оказался легендарный парижский грабитель, убийца и террорист, называвший себя «Равашоль». Он был неуловим, европейская пресса обвинила Сюртэ в беспомощности. Префект полиции призвал на помощь Бертильона. Тот получил из архива карточку с антропометрическими данными некоего Франсуа Кенигштейна, некогда проживавшего под именем «Равашоль», и поместил его описание в газеты. Кенигштейна уже около года разыскивала полиция за несколько зверских убийств и ряд ограблений.
Следующая бомба взорвалась в доме на Рю-де-Клиши. Там жил прокурор Бюло, выступавший против анархистов. Париж запаниковал. На следующий день «Равашоль» тайно встретился с журналистом из «Ле Голуа» и посоветовал полиции оставить надежды на его поимку. Однако вскоре в Сюртэ обратился владелец парижского ресторана, узнавший в одном из своих посетителей человека, описанного в газетах. 30 марта подозреваемого схватили и привели к Бертильону, который немедленнозанялся подробнейшим измерением.
Бертильон сравнил данные, полученные из архива, со своими результатами и с уверенностью передал Кенигштейна-Равашоля в руки правосудия. Взойдя на эшафот, «Равашоль» прокричал: «Вы свиньи — да здравствует революция!»Теперь его систему назвали гениальной, а сам он стал своего рода национальным героем: Он так глубоко погрузился в работу, что совсем перестал замечать окружавших его людей. Подчиненные ненавидели его за приказной тон, чрезмерную требовательность и скрупулезность.
Бертильон начал заниматься разработкой другой области криминалистики — полицейской фотографии. В конце XIX века фотография была сугубо творческой акцией, и полицейские фотографы творили, что было сил. Арестантов снимали в разных масштабах, с разных точек и через разную оптику. Бертильон заметил, что узнать преступника по таким снимкам практически невозможно. В результате собственных фотоопытов он пришел к выводу, что каждого арестованного необходимо фотографировать дважды — анфас и в профиль. Причем снимать следовало с одинакового расстояния, при одинаковом освещении и так, чтобы голова преступника была зафиксирована в одном и том же положении. Он даже разработал специальное вращающееся кресло.
Способ точного фотографирования преступников, получивший название сигналетической фотосъемки (до этого использовались приемы художественной фотографии). Оказалось возможным проводить измерения и по фотоснимкам, сделанным с соблюдением специальных правил. Человек фотографировался в трех видах: в профиль и анфас в 1/7 натуральной величины и во весь рост в 1/20 натуральной величины. Съемка выполнялась с помощью метрического фотоаппара та Бертильона. Для того чтобы выдерживалось требуемое по этим правилам положение головы и тела человека, фотографируемый усаживался на специальный стул, который вынуждал его сохранять определенную позу во время съемки. Во всех полицейских регистрационных бюро правила неукоснительно соблюдались и позволяли быстро проводить идентификацию человека при сравнении его фотографий, снятых аппаратом Бертильона даже в разное время. Особое внимание уделялось сравнению правых ушных раковин, поскольку особенности строения ушной раковины у каждого человека сугубо индивидуальны. Поэтому при фотографировании правого профиля все ухо должно было быть открыто. На регистрационной карточке, куда наклеивались сигналетические фотоснимки, печаталась специальная фраза: “Эта фотография в профиль важнее всего!”. В последующие годы подпись под рамкой, в которую должен вклеиваться фотоснимок, была уточнена: “Снимок в профиль в 1/7 натуральнойвеличины (наибольшая резкость требуется для уха и носа)”.
В 1893 г. А. Бертильон издал книгу, которую назвал “Инструкцией по сигналетике”. В ней он дал чертежи и схемы всех необходимых инструментов, а также рисунки, показывающие приемы измерений частей тела человека. Для того чтобы работа шла единообразно у всех полицейских регистраторов, в книге А. Бертильона был приведен образец заполненной каллиграфическим почерком регистрационной карты с наклеенным на нее фотоснимком мужчины анфас и в профиль. Теперь к личной карточке уголовника прилагались две четкие фотографии (это делается и по сей день). Но, пожалуй, самым значительным изобретением Бертильона был прообраз фоторобота — словесный портрет преступника. С педантичностью ботаника, собирающего гербарий, он рассмотрел каждый человеческий типаж, классифицируя его по отдельным мельчайшим признакам. Составив специальный словарь, неутомимый Бертильон присовокупил словесный портрет к архивной карточке.
«Благодаря французскому гению во всем мире не будет судебных ошибок из-за идентификации. Да здравствует бертильонаж, величайшее открытие XIX века!» — писали газеты. Он с упоением слушал пение медных труб, поверив, что наука криминалистика достигла в его лице наивысшей точки. Между тем давно было известно, что у каждого человека есть свой индивидуальный «знак» — отпечатки пальцев. Британцы Уильям Хершел и Фрэнсис Гальтон еще в 1901 г. начали доказывать преимущество дактилоскопии над бертильонажем. Введение этой простейшей на первый взгляд системы было невозможно из-за отсутствия принципа классификации. Но в конце концов англичанин Эдвард Генри все-таки нашел способ, благодаря которому идентификация по отпечаткам занимала несколько минут. Через 10 лет система отпечатков стала практиковаться во всей Европе. Но только не во Франции, где отделом идентификации руководил ее главный противник. И тут случилась кража века. Желая подчеркнуть полную невероятность какого-либо события, парижане обычно говорили: «Это все равно, что украсть «Мону Лизу»: Но в августе 1911 года ее все-таки украли.
Многие французы восприняли ограбление Лувра как оскорбление нации и жаждали разорвать преступника на куски. Все взгляды обратились к Бертильону, и он работал без устали, загоняя своих сотрудников. Проверяли даже психиатрические клиники, так как было известно, что многие душевнобольные выдавали себя за любовников Джоконды: В очередной раз облазив место преступления, Бертильон нашел единственную улику — отпечаток пальца. И впервые пожалел о том, что долгое время препятствовал дактилоскопии и в архиве Сюртэ хранились лишь отпечатки, взятые в самое последнее время.
Только в декабре 1913 года похититель обнаружил себя, попытавшись продать «Джоконду» флорентийскому антиквару. Им оказался итальянский художник Винченцо Перруджиа. Более двух лет «Мона Лиза» лежала под кроватью в каморке, находившейся в нескольких километрах от Лувра: К великому позору Бертильона, оказалось, что Перруджиа не раз подвергался аресту и как раз его отпечатки уже хранились в архиве. Кражу века можно было раскрыть за несколько часов.
После этого во Франции начался переход от прославленного «бертильонажа» к дактилоскопии. Однако начальник полиции Лепэн, узнав о том, что Альфонс Бертильон смертельно болен, решил отложить реорганизацию до его смерти. За несколько дней до кончины до Бертильона дошел последний отголосок великого прошлого. Двадцать лет назад французское правительство обещало Бертильону красную ленту Почетного легиона, которую он так и не получил, не захотев признать свою ошибку, совершенную им в 1894 г. Тогда он оказался причастным к знаменитому делу Дрейфуса (по подложному обвинению капитан французской армии Дрейфус был объявлен немецким шпионом и сослан на Чертов Остров). Бертильон выступал в качестве эксперта и, не заметив фальсификации результатов почерковедческой экспертизы, спровоцировал судебную ошибку. У смертного одра Бертильона предстал посланник министерства внутренних дел и мягко предложил ему орден в обмен на формальное признание своей ошибки. Бертильон зло выкрикнул: «Нет!»
Несколько дней спустя, 13 февраля 1914 года, он полностью ослеп и умер.
Сразу после смерти Альфонса Бертильона во Франции была введена новая система идентификации — дактилоскопия. «Бертильонаж» теперь существует лишь в учебниках по истории мировой криминалистики. Остальные изобретения Бертильона живут и теперь, правда, отдельно от его имени.
Но бертильонаж не исчерпал себя, поскольку в эту систему регистрации было заложено наряду с антропометрией, сигналетической съемкой и описание внешнего облика регистрируемого, выполняемое по определенным правилам. Оно получило название словесного портрета — точного описания, при помощи специального словаря, форм внешних органов человеческого тела, черт и наружности.
При задержании человека полицией, составлялось его описание, которое затем сравнивалось со словесными портретами ранее зарегистрированных преступников. Если одноименные признаки совпадали, проводилась дополнительная идентификация посредством антропометрии. А. Бертильон, разрабатывая свою систему уголовной регистрации, вряд ли предполагал, что ее вспомогательному методу — словесному портрету — суждена гораздо более долгая судьба, чем ее стержневой части — антропометрической идентификации, от которой стали отказываться в пользу дактилоскопии еще при жизни самого Бертильона, завершившего свою карьеру директором Института идентификации при полицейской префектуре в Париже.
Чтобы описание, сделанное одним полицейским, было правильно “прочитано” другим, использовались одни и те же термины. Описание одного и того же человека, сделанное разными людьми, должно было быть одинаково. И методика А. Бертильона позволяла это сделать. А. Бертильон писал: “…до тех пор, пока та или другая анатомическая особенность наружности индивидуума, отличающая его от тысячи других лиц и дающая возможность запечатлеть ее в памяти, не получит точного названия, она остается незамеченной и как бы не существует. Уже давно известно, что мы не можем представить себе того, чего не можем выразить словами, также запечатлеть в мозгу то, чего не можем описать”. Но все же по словесному портрету лучше всего удавалось выявить разыскиваемого тогда, когда в описании имелось указание на особые приметы или крайние степени выраженности признаков внешности. Для того чтобы сделать словесный портрет более значимым для целей розыска, к описанию элементов лица стали добавлять: особенности осанки — положение головы, изгиб шеи, изгиб спины; характеристику походки, жестикуляции; особенности взгляда (“бегающий”, “угрюмый”, “открытый”), мимики, бытовые привычки; особенности голоса и речи; покрой, фасон одежды и ее состояние. Тем не менее методика словесного описания, несмотря на ее четкость и продуманность, оказалась довольно сложной. Только наиболее способные полицейские сотрудники могли полностью овладеть этой методикой и успешно применять ее в ситуациях розыскной работы.
Профессор научной полиции Лозаннского университета Р.-А. Рейсе, ученик и последователь А. Бертильона, пропагандист его системы, издал в 1904 г. учебное пособие “Словесный портрет. Опознание и отождествление личности по методу Альфонса Бертильона”, в котором фотографические фрагменты изображений частей лица сопроводил схематическими рисунками отдельных его элементов. Эти рисунки должны были, по мнению Р.-А. Рейсса, обращать внимание читателя на ту или иную особенность лица человека и помогать ее запомнить.
Известно, что карикатуры и шаржи подчеркивают в лице человека ту или иную черту, характерную для него. Этот принцип решил использовать профессор Н. Бокариус. В 1924 г. в Харькове был издал “Справочный подручный альбом для работников уголовного розыска и милиции при составлении словесного портрета”. В нем Н. Бокариус не только дал систему описания элементов головы и лица, но и привел собственноручно выполненные рисунки. В них он в утрированной форме, используя вспомогательные геометрические фигуры и линии, попытался представить изображения отдельных частей лица и общие формы головы сбоку (в профиль) и спереди (анфас). Рисунки были весьма условны и требовали изрядной тренировки и фантазии, чтобы сопоставлять с ними элементы конкретных, реальных лиц. Учитывая это обстоятельство, начальник научно-технического отделения Уголовного розыска Украины А. Елисеев в своем предисловии к “альбомчику” Н. Бокариуса отметил, что “искусство составления словесного портрета требует некоторого теоретического изучения, большой наблюдательности, должного внимания и определенного практического опыта, при наличии каковых работа даст в этом отношении желанные в деле положительные результаты”.
Однако успешно словесный портрет может применяться лишь тогда, когда преступник, которого разыскивают, уже прошел регистрацию с использованием этого метода. Если человек, как говорят, “не проходил по уголовным учетам” и признаки внешности его не фиксировались в виде словесного портрета, розыск его будет крайне затруднен, поскольку в памяти потерпевшего, который заявил о совершенном в отношении его преступлении, в основном остались подробности действий злоумышленника, а не особенности строения его лица и фигуры.
Но в то же время память человека уникальна. Лишь однажды увидев незнакомца, мы при повторной встрече припоминаем, узнаем его. На этом свойстве памяти человека основано такое следственное действие, как опознание. Человек не может описать внешний облик другого человека, однако может узнать его. Но чтобы подозреваемого предъявить для опознания, необходимо его прежде разыскать.
На помощь работникам уголовного розыска снова пришли рисунки, подобные тем, которые в свое время помещали в своих пособиях и альбомах Р.-А. Рейсе и Н. Бокариус: изображения вариантов лица человека и частей этого лица. Если словесный портрет можно представить графически, то почему не попробовать это сделать по памяти потерпевшего, свидетеля, почему не попытаться изобразить скрывшегося грабителя, тем более что в истории известны случаи розыска человека по его примерному изображению.
Способность достоверно изобразить в портрете человека, к сожалению, весьма редко встречается у людей. Криминалистическая практика знает лишь эпизодические случаи, когда потерпевший мог нарисовать портрет разыскиваемого. Поэтому первые удачные попытки изобразить скрывшегося преступника со слов потерпевшего или свидетеля были реализованы профессиональными художниками, которые таким образом помогали милиции в раскрытии особо опасных преступлений. Однако потребность в таких портретах, получивших название синтетических, композиционных, субъективных, все время возрастала. После первых удачных случаев применения портретов, изготовленных художниками, стало ясно, что в дополнение к бедному безликому словесному описанию может прийти графический портрет. Во многих подразделениях милиции появились в качестве добровольных помощников художники. Пытались рисовать и сами работники уголовного розыска, эксперты-криминалисты. Чаще всего их изобразительные способности и уровень подготовки были весьма далеки от высоких требований портретного искусства, а качество получавшихся рисунков не удовлетворяло ни потерпевших, с чьих слов они делались, ни розыскников, которые обнаруживали, что найденный человек крайне отдаленно напоминает врученный им в помощь портрет. Тогда вновь было использовано одно из преимуществ бертильонажа — четкая систематизация признаков внешности и возможности представить эти признаки в виде образцов (рисунков или фрагментов фотоснимков).
В 1952 г. французский криминалист П. Шабо предложил использовать наборы фрагментов фотоснимков лиц в качестве основы для портретной композиции. Наборы просматривались очевидцами, и по отобранным фотофрагментам художник создавал предполагаемый портрет разыскиваемого человека. Такие портреты П. Шабо назвал фотороботами. Это название оказалось настолько удачным, что все синтетические, субъективные портреты, независимо от техники их создания, с тех пор стали называть фотороботами.
В начале 60-х годов комплект, подобный “Айденти-кит”, был создан в Польском институте криминалистики и получил название “Идентификатор рисовально-композиционный”, а в конце 60-х годов появился отечественный “Идентификационный комплект рисунков” (ИКР). Оказалась плодотворной и идея французского криминалиста П. Шабо. Комплекты фотофрагментов, предназначавшиеся для изготовления фотороботов, создавались в Англии, Венгрии, России, Японии.
Самые различные приборы и приспособления разрабатывались для монтажа портретов из рисунков или фотоснимков. И если вначале это были простейшие планшеты, громоздкие проекторы, то сейчас криминалисты изготавливают портреты преступников с помощью компьютеров.
Прошло 100 лет с тех пор, как во Франции была введена система А. Бертильона для установления личности преступников, включавшая в себя словесный портрет. Конечно, с тех пор мы шагнули далеко вперед, техника не стоит на месте, но низкий поклон тебе старичок Бертильон от лица всех криминалистов. Ведь главное — не техника, как думает большинство, и даже не люди, как думают остальные, главное — идея.
